Н.А.: Вопрос первый – мы сегодня с вами говорим на любые темы, или есть темы, которые вы не хотите затрагивать?
Л.: Дело в том, что я по созвездию Скорпион, и даже если вам очень захочется вытянуть из меня что-то, что я не хочу - не получится. Поэтому спрашивайте все, что вы пожелаете.
Н.А.: Мужчина с сильным характером, да? Так должно быть. Я хочу вас спросить, как часто вы даете интервью?
Л.: Слава Богу, пока что достаточно часто.
Н.А.: Какой самый частый вопрос вам задают?
Л.: Самые простые вопросы – а как вам наш город?
Н.А.: Понятно) Вопрос, который я сегодня обойду стороной. Я, собственно, почему задала вам этот вопрос? Потому что я пересмотрела кучу ваших интервью, перечитала в прессе очень много о вас...
Л.: *перебивает* У вас непростая работа
Н.А.: Очень непростая. Я просто к чему это все веду? К тому, что я перечитала о вас гору информации, пересмотрела, и у меня не нашлось к вам ни одного вопроса.
Л.: Прекрасно. Так все же, анекдоты, значит, сегодня?
Н.А.: Тем интереснее, да? Потому что на самом деле как-то вот на поверхности очень все выглядит гладко, славно, и очень открыто.
Л.: Но хочется все-таки найти то самое бандитское прошлое?
Н.А.: Вы же понимаете, что у каждого человека оно есть. Вопрос в том, что мы для чего-то его скрываем, да? Я понимаю, вы человек публичной профессии, и для вас это необходимо. А вообще вы самому себе вопросы часто задаете?
Л.: Да вот сегодня, поднимаясь к вам по лестнице, понимаю, что вот у меня большой тур – двадцать городов прекрасной страны – и я заболел. Думаю, и вот у меня появился вопрос – за что? Где-то наверное, нагрешил. И второй вопрос – не может быть! Где же?
Н.А.: Почему не может быть? Вы что, не грешите?
Л.: Ну, честно говоря, стараюсь быть, как говорят верующие люди, богоугодным, но я просто стараюсь быть порядочным, потому что знаю, что все возвращается с лихвой. Так что не знаю.
Н.А.: А как вам кажется – можно прожить эту жизнь, и не перейти никому дорогу, не матюкнуться за рулем?
Л.: Невозможно, вы что, нет. И матюкнуться, и перейти дорогу – все это очень реально, и я думаю, нет такого человека безгрешного на Земле, однозначно. Как говорят, ко всем передом не повернешься. Поэтому я очень долгое время старался это делать, но с возрастом, вот уже 32, слава Богу… вам не нужно задавать вопросы, я сам все рассказываю.
Н.А.: Я понимаю, что вы пытаетесь уйти от моего вопроса сейчас, и все это прекрасно вижу, потому я вынуждена вас перебить, и все-таки вопрос вам поставить более четкий.
Л.: Ребром.
Н.А.: Ребром. Скажите, вот у нас, у людей, на определенном этапе жизни становятся пред нами какие-то определенные задачи духовные, которые мы стараемся решать. Вам сегодня, вы сказали, 32. В 32 года какая перед вами стоит духовная задача?
Л.: Есть уже немалый накопленный багаж, и, конечно же, хотелось бы хорошую часть этого багажа передать, плохую – продемонстрировать, как делать нельзя. Поэтому, пора бы задумываться, наверно, о семье.
Н.А.: Так. С плохой частью багажа собираетесь демонстрировать…
Л.: Ха-ха, это я вам маслица немножечко, что оно есть [в смысле – есть плохое]
Н.А.: …как делать нельзя. Сразу вопрос такой – вы же, люди шоу-бизнеса, все время скрываете всю свою негативную сторону?
Л.: Абсолютно нет.
Н.А.: Нет?
Л.: Я решил пойти по обратному пути.
Н.А.: Это как?
Л.: Я ничего не скрываю абс… ну, как… конечно, интимные какие-то совершенно подробности они – мои, так же как и ваши – ваши. А так – ни рост, ни вес, заболел ли я… Обычно артист… вот он артист, никто не должен ничего знать, никого не должно волновать, как он что. Я всегда… я могу рассказать и поделиться рецептом, что же я сегодня кушал на завтрак. То есть я не стесняюсь, что люди как-то странно отреагируют. Они в любом случае… кто-то отреагирует не так, как бы тебе хотелось.
Н.А.: Евгений, вы сейчас лукавите, будем говорить честно. Потому что то, что вы едите на завтрак, не является самым большим секретом для ваших болельщиков.
Л.: К примеру, потому что ваша программа всего лишь длится не очень много времени, и рассказать все у меня не получится.
Н.А.: Что можно знать общественности, чего нельзя уже знать? Это ведь что-то есть такое у каждого человека сокровенное, правда? Это же мы не делимся этой информацией не потому, что нам жалко, чтобы о ней знали, а потому, что мы хотим ее внутри сберечь, да? Чтобы самое сокровенное не обсуждалось, не подвергалось критике. Вот где для вас эта грань, что это такое? Это семья, это работа, это какие-то ваши внутренние страхи или комплексы? О чем вы никогда не будете говорить?
Л.: Я не буду отвечать на те вопросы, следствие которые может привести к оскорблению или унижению, или же предательству дорогих мне людей. И не только дорогих, а просто людей. Я могу себя бросить на амбразуру, но только не позволю другому человеку, который со мной живет, общается… чтобы другой человек почувствовал себя врасплох, плохо, неожиданно, оскорбительно.
Н.А.: А вы альтруист по натуре?
Л.: Да.
Н.А.: Да? А вы согласны с тем, что альтруизм – это высшая форма эгоизма?
Л.: Возможно, где-то, наверное. Лучше так далеко не философствовать. Лучше больше посвящать себя делу.
Н.А.: То есть, по-вашему, философия – это такой труд для бездельников?
Л.: Во всем должна быть граница. То есть, так… помечтал, подумал… Ведь планы строить тоже бесконечно невозможно. Я предпочитаю – подумал, помечтал, пофилософствовал – пошел, сделал определенную часть работы. Исходя из этого, уже будет видно, что делать дальше.
Н.А.: Вы вообще к самоанализу склонны?
Л.: Да, конечно. Без этого никак.
Н.А.: Над какими вопросами чаще всего задумываетесь?
Л.: Мне на голову свалилась… «слава»… сложно сказать прям «слава». Ну, многие так говорят. Успех. И моя задача максимально долго эту волну продержать. Поэтому без самоанализа, грубо говоря, каждый день, невозможно.
Н.А.: Евгений, зачем вам это нужно?
Л.: Совершенствоваться. Опять же, приобретать опыт, дабы, рассказывая его своим детям, или тем людям, которых я возможно чему-то буду учить или советовать, чтобы они стали еще больше… еще… вся планета стремится к совершенству.
Н.А.: Ну, давайте так. Желая удержать славу…
Л.: Пока вы не улыбнетесь, я не отвечу ни на один вопрос.
Н.А.: А я не улыбнусь до конца передачи.
Л.: Вот такая вот скучная программа. Переключайте. Вы улыбнулись, я рад.
Н.А.: Да. Итак, вы стараетесь удержать славу. Максимально долго.
Л.: Успех в работе, так лучше сказать.
Н.А.: Успех в работе максимально долго. Для чего-то вам это нужно. Какие-то плоды успех в работе, слава вам приносят. На сегодняшний день, какие это плоды?
Л.: Финансовая стабильность. Внутреннее… как сказать… благополучие внутреннее душевное. То есть, я добился этого, я поставил задачу… то есть, повышение самооценки, наверно.
Н.А.: Так. То есть, быть для мужчины материально стабильным...
Л.: *перебивает* Вы от меня закрыты [подразумевает позу ведущей]. Вы говорите, что я боюсь, возможно, отвечать на вопросы…
Н.А.: Нет, я боюсь, чтоб не было лишних килограммов на камеру.
Л.: Вы прекрасны! Дорогие телезрители, знайте, что прекрасная ведущая этой программы – она действительно прекрасна. Даже если экран расширяет на килограммов 10.
Н.А.: Дорогие телезрители! Знайте, что Евгений Литвинкович пытается в очередной раз увести меня от вопросов, которые я ему задаю.
Л.: И так будет всю программу. Не переключайтесь.
Н.А.: Как уж на сковородке. Я просто почему задаю эти вопросы? Потому что приходят ко мне представители шоу-бизнеса, и говорят: «Да зачем мне эта материальная стабильность? Я выхожу на сцену, я пою, я заряжаюсь массой эмоций…»
Л.: Врут!
Н.А.: «…потом даю благотворительные концерты, и иду домой»
Л.: И ем святой дух *показывает*
Н.А.: То есть, все-таки для вас материальная стабильность, она…
Л.: Ну конечно. Послушайте, я белорус. Я приехал… в определенный момент Бог взял меня из Беларуси, и сказал «Вот, теперь ты живешь здесь. Крутись, как хочешь. Вот тебе некоторые рычаги» У меня здесь не было ни знакомых, вообще никого совершенно. Мне нужно было свой фундамент строить самостоятельно, что я и продолжаю делать. И конечно же, мы живем в мире материальном. Нужно... Я хочу кушать, хоть немного, но хочу. Я плачу за квартиру, как дурачок. Слишком много, мне кажется, можно и подешевле найти, но все никак.
Н.А.: Какие потребности у Евгения Литвинковича?
Л.: Чтобы до меня там никто не жил.
Н.А.: А если брать вообще материальные потребности, какие они у вас? Вот чего вам будет достаточно? Когда вы скажете себе «Стоп, хватит. Я заработал достаточно, теперь можно пожить как-то иначе»?
Л.: У меня две задачи. Три. Четыре, пять. Я хочу… я об этом прошу, молюсь каждый вечер… какие-то силы… я хочу в первую очередь осуществить мечты моей мамы, моей сестры, людей, которые от меня зависят. И я прошу дать мне людей, и такие обстоятельства, которые помогут мне это сделать. Вот и все. А для этого не нужно очень много. Я, в принципе, сейчас достаточно зарабатываю, чтобы… если вдруг получится так, что я буду так зарабатывать всю жизнь, то есть, ничуть не больше, на таком уровне будет все идти – я доволен абсолютно. Еще бы мирного неба, и все.
Н.А.: Значит, сегодня у вас есть цель обеспечить маму, сестру, семью свою.
Л.: Они живут прекрасно, кушают…
Н.А.: Улучшить.
Л.: Улучшить, да. И некоторые мечты… для некоторых людей это не мечты. Допустим, съездить, куда-нибудь. Посмотреть Италию для моей мамы. Мне очень хочется это исполнить. Вот скоро, наверное, исполню.
Н.А.: Вы в начале передачи сказали о том, что вам уже, наверное, пора делиться с кем-то опытом, и подумываете о том, чтобы завести семью. Вы сейчас готовы на себя взять ответственность за свою супругу, и за потенциального ребенка? Потому что мы прекрасно понимаем, что это дополнительные расходы не только материальные, но и нужно тратить на детей свое время, чтобы он не просто рос. Для того, чтобы передать опыт, ребенку не достаточно смотреть на папу с экрана телевизора.
Л.: Да, конечно, абсолютно. И плюс еще кота хочу завести. Чтоб уже совсем отдаться…
Н.А.: Вы понимаете, когда женщина, которая нашла себя в шоу-бизнесе, говорит о том, что хочет завести ребенка, я понимаю, что на какой-то этап жизни она вынуждена будет уйти со сцены, и посвятить себя семье. Но, в принципе, это ведь наша женская задача вот такая. Когда говорит мужчина, что хочет завести ребенка, то мне кажется, что всегда перед ним стоит некий выбор: либо ребенок будет получать недостаточно от него внимания ввиду отсутствия времени, гастрольных графиков, и т.д., либо на какой-то момент, чтобы отец полноценно смог хотя бы первый год заняться воспитанием ребенка, ему придется пожертвовать своей карьерой. По крайней мере, каким-то периодом. Вот вы как собираетесь совмещать эти процессы?
Л.: Слава Богу, я не Филипп Киркоров, и мой жизненный график достаточно… в нем достаточно будет времени пока что… я не знаю… я, конечно же, хотел бы, чтобы мое творчество узнало все больше и больше людей, но пока что достаточно времени, чтобы посвящать себя еще и кому-то. Но семья это же ведь не один человек… в лучшем случае. Поэтому я даже не волнуюсь – пора заводить детей, все будет хорошо. Если что, я с собой возьму на площадку, ничего страшного. Так живут тысячи семей, и вырастают прекрасные люди, поэтому я даже не беспокоюсь.
Н.А.: Евгений, а когда, в какой период, для вас начался шоу-бизнес? Когда вы можете сказать, что стали полноценным членом шоу-бизнеса?
Л.: Я, честно говоря, и до сих пор не понимаю, на каком я небе, на уровне каких артистов. Кто из моей линейки, или я из чьей? Я пока этого не понимаю, и особо как бы не пытаюсь понять. Я просто делаю то, что могу, и стараюсь это делать больше, качественней. Вот и все. Поэтому, скорее всего, что… так как больше стало интервью, телепередач, появлений среди коллег-артистов… это, конечно же, с приездом в Украину, после УМТ и ХФ.
Н.А.: Сколько вам лет тогда было?
Л.: 29
Н.А.: Скажите, пожалуйста, вот эти вот гротескные жесты, величественная, возвышенная интонация – вы, прям, знаете, молотом бьете – вас этому научили в шоу-бизнесе, или вы прямо в детстве себя так помните?
Л.: Если б вы не сказали, так я бы… видите, заулыбался, интересно. Сейчас буду смотреть по телевизору.
Н.А.: Вы на протяжении всей передачи лукаво очень улыбаетесь, и не даете схватить себя за самое сокровенное.
Л.: Я же предупреждал.
Н.А.: Вы очень закрыты. Я не буду спрашивать, что вы там прячете, мне интересно - почему?
Л.: Чтобы было интересно.
Н.А.: То есть, вы считаете, что это…
Л.: Это же задача артиста любого.
Н.А.: То есть, вы в начале передачи слукавили, говоря, что вы открыты, и готовы говорить абсолютно обо всем?
Л.: Нет, абсолютно обо всем.
Н.А.: Какие у вас комплексы?
Л.: Я иногда, когда мне уже укажут, стесняюсь, может быть, фигуры своей, роста. Чуток не дорос. Вроде как боровичок нормальный. Борец, в прошлом самбист. Но можно было чуть повыше. Но меня это не убивает прям настолько, чтобы сказать, что это комплекс. Я выхожу на сцену, и об этом открыто говорю.
И очень много шуток даже. *осенило* Может быть, в этом и есть комплекс, что я шучу много об этом? Не знаю, может, я так закрываюсь?
Н.А.: Защитный механизм. Какие у вас комплексы в детстве были? Помните свои внутренние страхи?
Л.: Я с детства боюсь воды. У меня утонул отец в мои 8 лет. И я с тех пор очень… я не люблю, когда я не вижу дна, какие-то трубы почему-то. Меня это пугает сильно. Я не люблю это очень. Я стараюсь не смотреть даже, уйти.
Н.А.: Вы извините, что я эту тему трогаю. Мне хочется вас спросить – как мальчик, который в 8 лет лишается мужской силы в семье, что он чувствует? На вас это какую-то дополнительную ответственность положило? Вы же остались единственным мужчиной.
Л.: Знаете, хоть моя мама никогда не зарабатывала очень много денег, но я не помню таких моментов, чтобы я вдруг не вовремя стал очень взрослым, и мне пришлось что-то там… рубить дрова, или там добывать пищу. Как-то все, слава Богу, было спокойно, постепенно, я не нуждался ни в чем. У меня любви было и есть выше крыши, и это заменяло мне все – и отсутствие отца.
Н.А.: А на каком-то другом уровне? Пусть даже не материальном. Вот вы же должны были почувствовать, что вы остались единственным мужчиной в семье. На вас переложила мама какую-то ответственность, или она осталась нести роль и отца, и матери в семье? Мне интересно, в какой момент вы почувствовали в самом себе анимус, мужскую «самость». Это было связано с потерей отца?
Л.: Нет, нет, это было еще до него.
Н.А.: Так рано?
Л.: Мне кажется, я вообще не изменился. Может быть, чуть-чуть стал жестче. Чуть-чуть стал жестче, потому что сталкиваюсь в жизни с обманом, еще с чем-то. А так я прекрасно помню, как вел себя отец. У меня моя сестра, старше на 12 лет. То есть, после смерти отца меня воспитывало два взрослых человека. Моя сестра, она такая… ух! Жесть! Такой человек. Учительница она. Хотя работает поваром, милая девушка. Это единственный человек, который когда-то дал мне ремня, чтобы я не выделывался. Поэтому я не чувствовал такого, что мне вот прям не хватает. Я был и на охотах с отцом, и на рыбалках, и после этого его друзья уделяли внимание. Конечно же, я до сих пор… мне больно вспоминать об этом, но так вот чтоб… как вы спрашиваете, когда же наступил тот момент, когда ты понял, что ты мужик, и тебе надо добиваться, что-то делать в семье. Это произошло бы в любом случае, жив был бы отец, или нет.
Н.А.: Вот вы понимаете, в чем дело… сегодня психологи очень сетуют на то, что мужчин стали воспитывать женщины. Во-первых, очень большой процент разводов, во-вторых, ребенок идет в детский сад, и его воспитывают женщины-воспитатели, в школе преподаватели практически всегда женщины (не дай Бог, еще и директор, то есть, глава, тоже женщина), и, в общем-то, мужчина… одна из причин, по которой психологи считают, что сегодня произошла гендерная подмена, в том, что мужчины получают чисто женское воспитание.
Л.: Дело в том, что я считаю, что телевизор воспитывает больше. Меньше его нужно смотреть. Но программу досмотрите.
Потому что так же, в принципе, было всегда. Я сам с Советского Союза, и так было всегда. Когда было иначе?
Н.А.: Ну, давайте тогда говорить о том, что телевизор сейчас никого не воспитывает…
Л.: Почему же?
Н.А.: …а воспитывает уже интернет.
Л.: Интернет? Нет, ну…
Н.А.: В основном. Я думаю, что большая часть аудитории уже там.
Л.: Ну… возможно. Так что там нужно провести чистку, однозначно.
Н.А.: Хорошо. Тогда давайте поговорим о клипах, которые сегодня выходят.
Л.: Мне мама никогда не говорила прям что-то… я не чувствовал никакой такой мягкости. Я от матери чисто чувствовал любовь. Всегда у меня было то, что я хочу. Например, мастерок, в котором был молоток, пила, зубило, все всегда было, и мне мама всегда все показывала, что надо. Я сам... мне можно было не показывать. Я на своих граблях изучал все мужское, и… не знаю. Чтоб меня женщины прям испортили…
Н.А.: Евгений, а материнская…
Л.: Может быть, чуть позже
Н.А.: …материнская любовь – это что такое? В чем она выражалась? Вот для вас что такое материнская любовь? По каким-таким критериям вы сказали «Мама меня любит»?
Л.: Бесконечное взаимопонимание, и безграничное всепрощение. И огромная надежда на то, что все это не приведет в худшую сторону.
Н.А.: Вы оправдали мамины надежды? Что она вам сегодня говорит?
Л.: Слава Богу. Да, она очень гордится, слава Богу, мной. Каждый раз созваниваемся, передаю приветы. То, что выходит зритель, говорит мне спасибо, но в первую очередь говорит «Передай спасибо маме за такого сына!» - это класс.
Н.А.: Евгений, у вас есть в социальных сетях группа. Я вам хочу сказать, что такого количества вопросов не было еще никогда. Наши телезрители присылали вам вопросы. Я, к сожалению, не могу зачитать все, поэтому зачитаю всего лишь один вопрос. Вопрос такой.
Л.: Вы нашли самый…
Н.А.: Самый интересный, на мой взгляд.
Л.: Кусачий.
Н.А.: Нет, абсолютно. *читает вопрос Алины Иннерс) про покупку дисков и скачивание музыки бесплатно*
Л.: Ой… Я сам пользователь интернета, и всех благ человеческих. И, конечно же, будучи еще подростком, я пытался найти музыку бесплатно. Где-то у кого-то списать, скачать. И до сих пор так происходит… я вот уже сам издаю музыку, и я ее не продаю. Я даже более того – все свои фонограммы студийные выложил в интернет для общего пользования. Это, наверное, с экономической точки неправильно, потому что, в принципе, это мой хлеб должен быть. То, что я произвожу, я должен как-то продавать, или же обменивать шило на мыло, чтобы как-то самому существовать. Но у меня есть концерты. Ведь есть много артистов, у которых нет концертной деятельности. Они есть на радио, в телевизоре, но они не дают концерты, не собирают залы.
Н.А.: Я надеюсь, телезритель наш получил ответ на свой вопрос. Евгений, время нашей передачи подходит к концу. Я, знаете, что хотела сказать? Я даже сегодня, пожалуй, пожертвую своим эго…
Л.: И улыбкой своей, пожалуйста, еще раз.
Н.А.: …пожертвую…
Л.: Один бочок, как Брюс Уиллис.
Н.А.: Я обязательно улыбнусь в конце программы. Я пожертвую своим эго, пожертвую званием хорошего журналиста, и скажу, что мне сегодня не удалось вас раскрыть. Вот впервые такое откровение.
Л.: Нам придется встретиться еще раз.
Н.А.: Однозначно. Только я надеюсь, что в следующий раз вы все-таки придете ко мне с ответом на вопрос, почему же вы не даете себя потрогать.
*Женя пожимает ей руку* Горячий? До сих пор? Потому что настоящий. Не нужно ничего искать.
Публикации
nolik
:
), а то и вовсе случайные зрители
))
)))