Тут надо сказать, что дворец на Рублевке был не то чтобы в стиле «прокурорский ампир», это был как раз совершенно модерн, с бездной вкуса, великолепный, строгий, спроектированный каким-то ведущим западным архитектором, но таки дворец.
Потому что как в России бизнесмену без дворца? Дети есть — есть. Значит, при них должен быть охранник, даже на детской площадке, а охранник ведь не может быть один, должна быть смена. Что ж он, зверь, чтобы у охранника не было места, где приткнуться, а еще лучше — чтобы прямо дома и жил…
Опять же, дома охрана нужна? Нужна. Стало быть, нужен для нее домик.
Еще нужен шофер — 24/7, а 24/7 не может же быть одного шофера? Нужно, по крайней мере, двое, еще нужны бонна, экономка, няня, учительница языка, садовник, — а если все эти люди беженцы из Приднестровья или просто таджики, им же нужно где-то жить? Ну, пускай не в господском доме, в отдельном, но как-то странно, после того как вы построили дом для слуг с десятью комнатами, строить дом для себя с тремя.
А когда мои знакомые переехали в Англию, просто оказалось, что всего этого не нужно. Охранников — не нужно. Оказывается, дети на детской площадке могут без всяких охранников. Шоферов — не нужно, в Англии принято самому ездить за рулем, а то и вообще в метро — не украдут в Англии бизнесмена, даже если ездишь в метро. Язык детям, правда, нанимают гувернантку учить — китайский, — но это другое.
И вообще — дорого. Охранник, шофер и садовник в Англии стоят совершенно другие деньги, чем в России. Не то чтобы мои знакомые не могли позволить себе эти траты — но просто совершенно необходимые в России, в Англии они стали бессмысленными.
Это к вопросу об эпидемии дворцестроительства.
Недели не проходит, чтобы что-то такое не раскопали. Навальный раскопал дворец Медведева в Плёсе, «Ведомости» — дворец Сечина на Рублевке, — я уже не говорю о великолепном «Миллергофе» на Истринском водохранилище — почти точной копии Константиновского дворца.
Самое, конечно, простое — это сравнить все эти поражающие воображение хоромы с их западными аналогами. Запредельные хоромы российского олигарха-патриота — с домом Стива Джобса.
Дело, однако, не только в физических размерах. Архитектура — это знаковая система, и означающим в ней является строительный материал, а означаемым — весь социум. Здания, стены и улицы города — это производные не только от строительного материала, это производные от социума.
Римская империя, к примеру, строила квадратные города, потому что она строила их на месте пешего военного лагеря, а парфяне строили круглые города, потому что они строили их на месте конного военного лагеря, составленного из поставленных в круг повозок.
Центральное место в античных городах занимали общественные пространства — театры, амфитеатры, бани, а центральное место в средневековых городах занимали соборы и замки.
Возьмем, к примеру, феодальный замок. Слово «замок» хорошо всем нам известно, хотя в России, строго говоря, замков нет. И никогда не было. Точно так же замков никогда не было в Китае, в Америке и даже на Ближнем Востоке. Крепости — были, усадьбы — были, города — были, а вот замков не было, потому что замок — это не просто оборонительное сооружение, это определенный общественный строй — западноевропейский феодализм.
Замок — это родовое гнездо, у замка есть не только лорд, но и леди, которая иногда командует его обороной. Замок строится в обществе, где война эндемична: в римских Британии, Галлии и Испании замков не было, богатые люди жили на виллах, а не в замках. Замок создается там, где верховная власть утратила монополию на насилие: недаром первое, что делал любой сильный король, — срывал незаконнорожденные замки, и недаром владельцы замков в Хартии Вольностей 1215 г. первым делом прописали в документе право на свою войну против короля.
Замки появились с приходом феодализма и исчезли, когда появились порох и абсолютизм: на место замков пришли дворцы. Бойницы сменились окнами, рвы — садами. Ричард Львиное Сердце строил в сердце Франции Chateau Gaillard, Людовик XIV — Версаль. Король Давид I строил Эдинбургский замок, а Мария Стюарт предпочитала дворец Холлируд.
Дворец — это тоже не здание, а общественная функция. Прежде всего дворец предназначен не для короля, а для публики — избранной, но все-таки публики, — для придворных, просителей и чиновников. Бесконечные анфилады дворцов — это не что иное, как ректификационная колонна, положенная набок. Каждая комната — это приемная, которая сортирует просителей на все более и более избранные виды. Даже царская опочивальня во дворце — фальшивка, это просто парадная комната, где правитель в постели принимает самое избранное общество, а спит он в другом месте.
Дворец — это не место, где живут, это место, откуда правят государством или, по крайней мере, личным поместьем. Он требует огромного количества помещений для писцов, чиновников, распорядителей, фельдъегерей.
И, наконец, дворец возможен только там, где есть дармовая рабочая сила, которая обслуживает, а иногда и строит (особенно в азиатских странах) забесплатно. В рыночной экономике дворец не окупаем. Во Франции и Англии знать пораспродавала свои дворцы; те немногие, которые остались в частных руках, выживают за счет туристов, выставок и сдачи банкетных залов, как, например, дворец Скун, принадлежащий графам Мансфельдам.
В этом смысле российская эпидемия дворцестроения — это поразительное свидетельство. Глава рыночной корпорации — вне зависимости от того, «Роснефть» это, «Газпром» или «Роснано», — в принципе не может иметь дворец, точно так же, как он не может иметь замок, крепость или зиккурат, где ему поклоняются, как живому богу. Философия, лежащая в основе дворца, несовместима с философией, лежащей в основе рынка.
Она, например, требует дармовой рабочей силы, — а дармовая рабочая сила с рынком несовместима, она совместима только с рабовладением или феодализмом.
Она подразумевает, что управление публичной компанией осуществляется не из общественного пространства (то есть штаб-квартиры компании), а из личного, и притом не в открытых переговорах, а в процессе бесконечных терок, происходящих в бане, у бассейна, за бильярдом, в беседке, на худой случай, в обеденной зале, — словом, во всех необходимых и специально предназначенных для этого помещениях типичного российского дворца.
Стив Джобс ведь не потому строит маленький дом, что он не может себе позволить бильярдную, а потому, что ему не придет в голову принимать деловые решения так: позвать партнера домой, хорошенько попариться с ним в бане, надраться до поросячьего визга и дальше, за бильярдом, решить судьбу контракта на 2 млрд долларов, а также — сколько за него положен откат. Банный комплекс и бильярдный зал не являются функциональными помещениями для Стива Джобса.
Но самое главное — и это то, с чего я начала, — российские дворцы предполагают как данность полный распад общества за их пределами и признание того факта, что люди, строящие дворцы, не способны обеспечить в России общедоступный, как на Западе, уровень безопасности кому-либо, кроме себя и членов своей семьи, и то — только в пределах дворца.
Эти дворцы, по сути, замки, против СОБРа и СК они, конечно, не устоят, но они призваны обеспечить семье обитателя то, что в любом демократическом обществе доступно любому представителю миддл-класса.
Детская площадка? Ходить на общую детскую площадку опасно, но можно построить детскую площадку прямо во дворце. Парк? Ходить в общий парк опасно, но можно построить свой прямо во дворце. Метро? Метро пользоваться опасно, но можно иметь пять водителей.
Существование этих пятерых шоферов (а также двух бонн, десяти садовников, личного инструктора по плаванию, банщика, охранников и т.д.) создает в обществе псевдофеодальную зависимость: все эти люди обязаны свой работой не компании, а барину, у большинства из них развивается стокгольмский синдром, их интересы становятся идентичными интересам господина. В том же Плёсе половина тех, кто работает, работает на дворец Медведева: другой работы просто нет.
Это не вопрос вкусов одного конкретного человека, которому для личного счастья непременно надо 5000 кв. м с парком и тремя вертолетными площадками. Это вопрос устройства социума. Именно поэтому мой знакомый, перебравшись в Лондон, обнаружил, что дворец ему просто не нужен, — точно так же как норманнский сеньор XII века, переехав в Китай, обнаружил бы, что ему не нужен там замок.
Рано или поздно эти дворцы перестанут быть нужны и в России, и тогда потомков их владельцев ожидает, между прочим, экономическая катастрофа, потому что в свободном обществе и при рыночной экономике дворец площадью 5 тыс. кв. м нельзя ни продать, ни содержать.
Это уже по Фрейду Эрдоган. Наверное, я по нему сохну подсознательно 
дорвался до Бирюкова
Публикации