Для начала стоит понять, как именно было организовано постсоветское пространство. Распад СССР — событие чрезвычайно конфликтное и кризисное, но его удалось удержать в приемлемых рамках и не допустить повторения югославского сценария. Удалось во многом благодаря тому, что была принята формула согласия всех с принципом: административные границы бывших союзных республик на момент распада СССР признавались государственными границами вновь образованных государств. Справедливость владения теми или иными потенциально спорными территориями в такой постановке вопроса не учитывалась и, скоре всего, это было одним из немногих здравых решений в процессе распада СССР. Именно поэтому до 2008 года неукоснительно соблюдался принцип — ни одна непризнанная конфликтная территория (Приднестровье, Карабах, Чечня) не признавалась в качестве независимой, каждый конфликт был сугубо внутренним делом соответствующего государства. Это не исключало межгосударственных конфликтов, но по крайней мере, не выходило на уровень изменения общих принципов.
В 2008 году произошел кризис: российско-грузинская война, что само по себе было чрезвычайным событием, однако гораздо более тяжелым последствием стало признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии, что разрушило принципы, на которых базировалась устойчивость постсоветского пространства. Мне сложно оценить, какими именно соображениями руководствовались в Кремле, однако решение выглядит катастрофическим с точки зрения долгосрочных последствий. С этого момента был создан прецедент признания возможности изменения государственных границ бывших союзных республик без их согласия.
Опять же — я не касаюсь темы справедливости данного решения. Она выглядит по-разному с разных сторон этого конфликта, однако очевидно, что реактивность решения была предельно непродуманной, создавшей совершенно иную общую обстановку на наших границах. И это, безусловно, самым пагубным образом отразилось на безопасности окружающего Россию пространства, дало в руки нашим противникам неубиваемый козырь во всех вопросах разрыва отношений с Россией и ориентации на наших стратегических противников.
Нужно отметить, что путинская Россия, придерживаясь установки на отказ от государственной идеологии, в то же время придерживается принципов, очень близких к принципам легизма: то есть, формальному следованию правовым нормам, но при этом применяя их избирательно и манипулятивно. Третий и четвертый срок Путина — яркий пример, когда конституцией страны банально сманипулировали при полном попустительстве всех структур, которым положено гарантировать конституционные принципы на территории нашей страны. Принцип двух сроков, заложенный в Конституцию, принимался в совершенно конкретной обстановке, когда нужно было положить предел возможности пребывания у власти. Создатели Конституции очевидно не предполагали, что норма «не более двух сроков подряд» может быть положена, как шарик в наперсток рыночного каталы. Собственно, их в этом винить сложно — тогда организованная преступность еще только набирала силу, и никто представить не мог, что закон будет подменяться воровскими понятиями, в рамках которых мошенничество считается скорее доблестью, чем преступлением.
Струсившая «вертикаль», включая и Конституционный суд, не рискнула пресечь узурпацию власти, прикрывшись формальным и буквалистским пониманием конституционной нормы, напрочь отбросив контекст, а значит, и дух Конституции. В итоге захват власти в нашей стране стал реальностью, положив начало возможности манипулированием Основным законом. Я думаю, мы столкнемся в скором будущем еще с более вопиющим попранием всех норм и правил просто для того, чтобы обеспечить пожизненное правление одному единственному человеку. Естественно, что и здесь сугубо легистски будет проведена манипуляция и формализация этого события. Что никак не отменит его реальную подоплеку — узурпацию государственной власти в России. Ее неконституционный захват, говоря прямо.
Такой манипулятивный и избирательный подход к правовым нормам стал инструментом, с помощью которого российское руководство стало обосновывать свои чисто политические решения, даже идущие вразрез нормам права.
Присоединение Крыма в таком случае не менее ярко продемонстрировало такую избирательность, манипулятивность и подтасовывание нужного Кремлю результата. Более того — если признание независимости Абхазии и Южной Осетии поставило под сомнение принципы организации постсоветского пространства, то крымские события разрушили окончательно эту организацию, сделав постсоветское пространство тотально небезопасным. Проблема вот в чем.
Референдум в Крыму фактически объявил Автономную Республику Крым в составе Украины независимой территорией. Это не выбивалось из общего ряда конфликтов на территории бывшего СССР и стало неприятным, но аналогичным им событием. Проблемы урегулирования такого конфликта оставались на уровне внутреннего дела самой Украины. Другие страны могли предложить свое посредничество, оказывать давление, даже угрожать одной или другой стороне произошедшего — но все равно независимость Крыма не выбивалась за рамки уже происходивших ранее на постсоветской территории событий.
Признание независимости Крыма со стороны России в очередной раз и дополнительно подрывало принципы организации постсоветского пространства и находилось в ряду с ситуацией в Южной Осетии и Абхазии. То есть, российское руководство дополнительно расшатывало всю постсоветскую конструкцию организации пространства бывшего СССР, что, конечно, неблагоприятно отражалось на всей системе безопасности этого пространства.
Однако присоединение Крыма к России выходило за рамки даже постсоветского пространства, так как меняло стратегическую обстановку во всем регионе. Изменение границ России и Украины неизбежно затрагивало интересы всех без исключения стран Черноморского бассейна, причем большинство этих стран являлось и членами Европейского союза, и членами блока НАТО. Фактически Кремль присоединением Крыма совершил угрожающий шаг в отношении не самого дружественного военно-политического блока и ведущего экономического партнера России. Логично, что и НАТО, и ЕС отнеслись к происходящему предельно враждебно и до ликвидации этой угрозы будут предпринимать все возможные шаги для её ликвидации.
Нужно понимать, что даже добровольный переход Крыма на основании добровольного двустороннего договора Украины и России все равно вынуждал бы НАТО и ЕС рассматривать такое решение в качестве угрозы, и только целая система взаимных гарантий могла бы её снизить до приемлемой. Так, как был осуществлен переход территории Крыма, безусловно, вынуждал все окружающие Россию страны рассматривать ситуацию в качестве неприемлемой. Страны бывшего СССР теперь получили однозначный сигнал, что их территория может быть аннексирована Россией (а возможно, что процесс распада постсоветского пространства приобрел бы необратимые формы, и захваты чужих территорий по аналогии с Крымом стали бы нормой. Естественно, что безопасность постсоветского пространства решением по Крыму была серьезным образом подорвана, и нелепо требовать от наших союзников, чтобы они с радостью признали присоединение Крыма, учитывая, что они рассматривают эту ситуацию прямо противоположным образом). Окружающие Россию страны «дальнего зарубежья» также оценивали произошедшее предельно негативно, так как впервые со времен окончания Второй мировой произошло насильственное изменение границ одной из европейских стран.
Трудно сказать, насколько системно оценивало российское руководство последствия своего решения, однако баланс угроз оно существенным образом нарушило, причем совершенно необоснованно.
Наиболее разумным решением в сложившейся на момент марта 2014 года, безусловно, было негласное признание независимости Крыма (о степени обоснованности и легитимности этого шага ниже) и гарантии (в том числе и публичные) его безопасности. Такое решение не разрушало бы дополнительно и без того серьезно нарушенные принципы организации пространства бывшего СССР и создавало пространство будущих решений при любом развитии ситуации на территории Украины — от полного ее распада до сохранения целостности и государственности. Во всех случаях Россия и Украина имели возможность вести пусть и напряженный, но все-таки диалог. Присоединение Крыма сделало такой диалог предельно бесперспективным, так как Украина не может вести никаких полноценных переговоров с Россией ни по какому вопросу без увязки его с возвращением Крыма. Идущие переговоры по транзиту газа формально носят коммерческий характер переговоров «хозяйствующих субъектов», однако формальное подключение государств к этим переговорам исключено.
Вот, собственно, анамнез проблемы. Решения уже приняты, позиции жестко закреплены. Решения проблемы Крыма в рамках текущей позиции «на доске» невозможно, так как любое минимальное изменение позиции одной из сторон абсолютно неприемлемо для неё и ведет к очевидному поражению. Проблема в том, что позиция России на этой «доске» заведомо слабее: Запад имеет возможность ухудшать экономическое и финансовое положение России, причем в очень широком диапазоне, при этом ответ со стороны России невозможен — не только симметричный, но даже в самой минимальной конфигурации.
Запад при этом получил возможность не просто восстановить в конечном итоге статус-кво (чего он, безусловно, будет добиваться и не видно, что могло бы ему помешать добиться желаемого им результата в конечном итоге), но при этом через «крымские» и «украинские» санкции вынудить Россию сдать ряд других позиций, существенно ослабив ее в процессе возвращения Крыма.
Кремль явно переоценил свои возможности удержать нужную ему ситуацию силой, и тем более недооценил решимость Запада «дожать ситуацию обратно». Ссылки на право народа на самоопределение и юридическую значимость решения о возвращении Крыма, во-первых, просто не подкреплены политическими, финансовыми и экономическими (а значит, и военными) возможностями, во-вторых, сама по себе попытка манипуляции международным правом в этой области выглядит весьма неубедительной. В международном праве противоречие между правом народа на самоопределение и нерушимостью государственных границ и без того находится в «серой зоне», а уж последовавшее за этим «присоединение» вообще превратило всю ситуацию в откровенную аннексию, с чем, конечно же, ни НАТО, ни ЕС никогда не согласятся.
Неясно, насколько глубоко прорабатывались в Кремле в марте 14 года все эти вопросы, но очевидно, что принятое решение просто игнорировало все возникающие при этом проблемы.
Однако даже в этом всем безрадостном перечне есть ряд моментов, которые теоретически способны позволить изменить ситуацию «на доске» практически для всех участников этой игры, а значит, создать хотя бы минимальное пространство новых решений, хотя будем откровенны — для противников России вот так взять и «отпустить» ее было бы верхом глупости. Поэтому даже если решение Крыма все-таки и существует, цена за него для России все равно будет существенно выше цены, которую так или иначе, но придется заплатить всем остальным участникам процесса.
Публикации
Математик[/size]
(где мои манеры 
)
Сама не понимаю, что за глюк 
