Во время бабушкиных разговоров с улицей она ложилась на подоконник животом, потому что была маленького роста, а ей хотелось получше проследить мимику собеседника. Чтобы забраться таким образом на окно, бабушке приходилось вставать на цыпочки, отчего халатик ее слегка задирался и становились видны ее чудные крохотные (Золушкины) ножки, о красоте которых она, конечно, знала и которыми, по-моему, заслуженно гордилась. При подъеме на цыпочки икры ее напрягались и становились совсем круглыми и упругими. Кожа была гладкая и шелковистая и, кажется, лишенная волосяного покрова.
Это я сейчас так по памяти описываю, но я, честное слово, и в детстве каким-то своим способом отмечал достоинства ее ножек (уменьшительный суффикс в этом слове – из детства, а не нынешние домыслы), и, во всяком случае, я бы не сумел сейчас это вспомнить, если бы не тогдашние мои, то ли украдкой, а то ли в упор брошенные взгляды.
Справедливость моих наблюдений однажды неожиданно подтвердилась в день визита к бабушке нашего нового участкового врача. Тот был очень внимателен, долго со всех сторон осматривал и прослушивал бабушку, потом попросил приподнять подол. Бабушка целомудренно его приподняла. Доктора это не устроило, и он сам закатал подол до самого верха. И вдруг его (врача) просто прорвало:
-- Вы посмотрите, - ликовал он, - что за кожа, что за формы! Ведь ей же не больше двадцати пяти! При чем тут сердце! Взгляните, что за ноги!
Бабушка, одернув подол, смотрела на врача в испуге, а тот быстро выписав необходимое лекарство и уже откланявшись, все еще бормотал про себя: «Что за ноги!» - и качал головой.
Когда дверь за ним захлопнулась, бабушка задумчиво сказала:
--Хороший врач!
Потом, смущенно улыбнувшись, добавила:
-- Но какой босяк!
http://www.snob.ru/profile/25634/print/51022